Во двор Тимофеевых в селе всегда охотно приходили и старые, и малые. Первые – совет получить от ровесников по ведению хозяйства, вторые – полакомиться яблоками и чудом на все село – шелковицей. Любили бабку Машу за терпеливый характер и доброе сердце. Деда Тимофея уважали за золотые руки. Кажется, не было такого, что не смог сделать этот небольшой, словно из сказки, седоусый дедушка. Главной чертой пары было то, что никто ни разу не слышал от них жалоб на здоровье.
– Да разве мы одни такие в деревне? – улыбнется доброй улыбкой баба Маша. И было у стариков двое сыновей, которые после армии не вернулись в село. Саша осел с женой в столице, а Степан построил собственный дом на окраине райцентра.
Радовались сыновьям родители, славными удались – работящие, непьющие. Когда появились первые мобильные телефоны, сразу «вооружили» современной техникой родителей. С тех пор каждый вечер старики усаживались рядом, баба Маша развязывала платок, чтобы лучше слышно было, и начинался получасовой сеанс связи с детьми. Дед Тимофей – от шума-дребезга тракторного – был глуховат, поэтому все приятное время общения ложилось на жену. А она и рада: узнает не только о здоровье детей и внуков, но и поинтересуется, что сегодня на ужин у них.
«Близким» утешением стареньких супругов была еще одна семья – птичья. Крылатая семья жила совсем рядом, на крыше их добротной деревянной избы, выстроенной еще в «колхозную» эпоху. Когда над двором появилась молодая пара аистов, соседи советовали прогнать птиц: мол, загадят крышу, протечет помет на чердак.
– Ничего, пусть строятся, всем места хватит! – вынес мудрый вердикт дед Тимофей и тот же день пристроил на крыше колесо со старой телеги.
С тех пор клекот аистов был слышен на всю улицу, а дед с бабушкой часами наблюдали за пернатым семейством. А когда осенью птицы покидали гнездо, Мария с Тимофеем вели ежедневный отсчет до их возвращения.
Видимо, связь птичьего и человеческого семейств была очень крепкой, потому что после смерти Марии и Тимофея – отошли старики в мир иной теплым сентябрем, с десятидневной разницей – аисты не вернулись в дом. Лишь один раз, на Благовещение, уселась пара крылатых красавцев на крыше возле своего гнезда, заклекотали прощально, сделали высоко в небе круг над двором, садом, домом и улетели.
На дом вскоре нашлись покупатели – пожилая пара бывших заводчан, которые на склоне лет не захотели сидеть в асфальтовом мире города. Саша и Степан на деньги от продажи поставили на родительских могилах памятники.
«Правильно сделали сыновья, славные они у Маши и Тимоши!», – одобрительно переговаривались сельчане, бывая на кладбище, и снова, как и при жизни, посещая бабу с дедом. Только уже теперь живые несли к могилам покойников кто яблоки, а кто – пригоршню недорогих карамелек, которыми так любили когда старички.
Приезжают и Саша со Степаном. Когда с семьями, а бывает и одни. Посидят на скамейке у дорогих могил, навестят односельчан, соседей, друзей детства. А вот в дом, что такой родной был столько лет, не заходят. Смотрят на знакомые с детства ветви старой шелковицы, любуются цветущим садом, всматриваются в окна-глаза дома. Будто прощения просят у родного двора. Не могли оставить родительский дом себе, не уберегли бы с расстояния от воровской руки. Поэтому и продали, чтобы другие берегли, живя здесь.
Вчера сыновья снова наведывались на кладбище. Было бы их матери в этот день восемьдесят восемь… Потом заехали к соседям, угостили их конфетами, бананов с виноградом привезли. И снова неспешно прогуливались по улице своего детства. И надолго остановились у новых ворот бывшего своего двора.
Неподалеку грела под осенним солнцем старческие кости подруга юности их матери баба Галина. Присмотревшись сквозь очки к мужчинам, узнала Сашка и Степана и всплакнула тихонько:
– Кружат, как аисты, над заброшенным гнездом!